«Домики старой Москвы» М. Цветаева
Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Все исчезаете вы,Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?Где клавесина аккорды,
Темные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых воротах,Кудри, склоненные к пяльцам,
Взгляды портретов в упор…
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!Домики с знаком породы,
С видом ее сторожей,
Вас заменили уроды, –
Грузные, в шесть этажей.Домовладельцы – их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
Сборник «Волшебный фонарь» (1912). Раздел «Не на радость».
Сборник «Из двух книг» (1913).
Анализ стихотворения Цветаевой «Домики старой Москвы»
Сложная структура образа дома в раннем цветаевском творчестве имеет конкретный автобиографический источник, указанный в произведении «Ты, чьи сны еще непробудны…» Дом детства лирической героини, вместивший в себя радостный «невозвратно-чудный мир», получает торжественную метафорическую характеристику «душа моей души». Московский топоним, дважды упомянутый в стихотворном тексте, вписывает дом в пространство любимого города, священного «нерукотворного града».
В произведении 1911 г. нашла отражение обширная тема родного дома, неотделимого от облика города. Воплощением идеализированного уютного мира московской старины стал обобщенный образ домиков. Они, словно живые существа, играют роль лирического адресата: анализируемый текст открывается обращением к основному образу.
Личные воспоминания детских и юношеских лет лирического «я» определяют особенности изображения домиков. В комплекс последних включен перечень типичных деталей интерьера, характерных для быта зажиточных горожан рубежа XIX–XX вв.: расписные потолки в комнатах, огромные зеркала, портреты предков, темные портьеры, декоративные элементы на кованых воротах. Визуальный ряд дополняется звуковым сопровождением – музыкой, исполняемой на клавишном инструменте. С образом мечтательных «томных» дам, прабабушек героини, связано упоминание о кудрях, склонившихся к рукоделию. Этот образ построен по принципам синекдохи. Картина, включающая разнообразные детали, в глазах героини становится «знаком породы», образцом гармоничного существования.
В зачине заявлен мотив исчезновения и разрушения, придающий лирическому повествованию элегическое звучание. Старинные постройки сравниваются с «дворцами ледяными». Сказочный контекст призван подчеркнуть мысль о ненадежности, иллюзорности: появление и исчезновение великолепных зданий, возникающих по велению волшебства, происходит внезапно и мгновенно.
Антитезу уходящей прекрасной старине составляет дисгармоничное настоящее, выражением которого выступают современные безликие и «грузные» архитектурные коробки. Не скрывая своей неприязни, субъект речи именует новостройки «уродами» и сравнивает их со сторожами, угрожающими гибелью милым домикам. Вопросительные интонации, организующие перечисление вещных примет прежней жизни, подчеркивают растерянность, тревогу и боль субъекта речи. Вместе с исчезновением исторических кварталов уходит гармония, уступая место враждебной бездушной современности.