«К Дашкову» К. Батюшков
Мой друг! я видел море зла
И неба мстительного кары:
Врагов неистовых дела,
Войну и гибельны пожары.
Я видел сонмы богачей,
Бегущих в рубищах издранных,
Я видел бледных матерей,
Из милой родины изгнанных!
Я на распутье видел их,
Как, к персям чад прижав грудных,
Они в отчаяньи рыдали
И с новым трепетом взирали
На небо рдяное кругом.
Трикраты с ужасом потом
Бродил в Москве опустошенной,
Среди развалин и могил;
Трикраты прах ее священный
Слезами скорби омочил.
И там, где зданья величавы
И башни древние царей,
Свидетели протекшей славы
И новой славы наших дней;
И там, где с миром почивали
Останки иноков святых
И мимо веки протекали,
Святыни не касаясь их;
И там, где роскоши рукою,
Дней мира и трудов плоды,
Пред златоглавою Москвою
Воздвиглись храмы и сады, –
Лишь угли, прах и камней горы,
Лишь груды тел кругом реки,
Лишь нищих бледные полки
Везде мои встречали взоры!..
А ты, мой друг, товарищ мой,
Велишь мне петь любовь и радость,
Беспечность, счастье и покой
И шумную за чашей младость!
Среди военных непогод,
При страшном зареве столицы,
На голос мирныя цевницы
Сзывать пастушек в хоровод!
Мне петь коварные забавы
Армид и ветреных цирцей
Среди могил моих друзей,
Утраченных на поле славы!..
Нет, нет! талант погибни мой
И лира, дружбе драгоценна,
Когда ты будешь мной забвенна,
Москва, отчизны край златой!
Нет, нет! пока на поле чести
За древний град моих отцов
Не понесу я в жертву мести
И жизнь, и к родине любовь;
Пока с израненным героем,
Кому известен к славе путь,
Три раза не поставлю грудь
Перед врагов сомкнутым строем, –
Мой друг, дотоле будут мне
Все чужды музы и хариты,
Венки, рукой любови свиты,
И радость шумная в вине!
Март 1813 г.
Анализ стихотворения Батюшкова «К Дашкову»
Многие знаменитые русские поэты, к примеру, Н. М. Шатров, Ф. Н. Глинка, П. А. Вяземский, отреагировали на московский пожар 1812 года стихотворениями, полными горечи или гнева. Среди них был и Константин Николаевич Батюшков. Трагедия этого гордого города потрясла поэта, что выразилось в строках проникновенного стихотворения «К Дашкову».
Произведение так озаглавлено в связи с тем, что отчасти оно является ответом приятелю Константина Николаевича, Дмитрию Васильевичу Дашкову. Оно начинается с обращения к этому человеку: «Мой друг! я видел море зла…»
Затем на протяжении 34 строк поэт рисует жуткие картины разрушенного разорённого города. Автор показывает портреты людей, покалеченных войной. Образ за образом он демонстрирует человеческое горе:
Я видел сонмы богачей,
Бегущих в рубищах издранных;
Я видел бледных матерей…
Константин Николаевич за 1812-1813 годы несколько раз посещал Москву, что позволило ему детально воссоздать образ растерзанного города:
Трикраты с ужасом потом
Бродил в Москве опустошенной…
(Пояснение: «трикраты» – трёхкратно, трижды.)
Поэт несколько раз использует приём анафора. Благодаря этому образы словно последовательно нанизываются на нить повествования, усиливая его напряжённость:
Лишь угли, прах и камней горы,
Лишь груды тел кругом реки,
Лишь нищих бледные полки…
В стихотворении использованы эпитеты, отражающие чувства автора по отношению к городу. Он называет здания величавыми, башни – древними, а саму Москву – священной, «отчизны край златой». «Рдяное небо» (рдяный – оттенок красного) – сильный образ, указывающий не только на настоящий пожар, но и на горящее от сострадания сердце поэта.
В 35-й строке поэт снова обращается к собеседнику. Очевидно, прежде между ними происходил разговор, в котором Дашков убеждал Батюшкова обратить внимание на более лёгкие и радостные темы, изображать в своих произведениях позитивные события. Но поэту это кажется, по меньшей мере, несвоевременным. В своём пламенном отказе воспевать развлечения и восторги молодости поэт противопоставляет эти позитивные явления прошлого мрачному настоящему:
При страшном зареве столицы,
На голос мирныя цевницы
Сзывать пастушек в хоровод!
Некоторые слова и выражения современному читателю могут показаться неясными. Например, сейчас почти не используется слово «цевница», но в старину так называли –разновидность свирели, на которой часто играли пастухи. Многим незнакомы имена Цирцея (героиня древнегреческой мифологии), Армида (персонаж поэмы «Освобождённый Иерусалим» Т. Тассо). Всё это – отсылки к молодости поэта, который увлекался произведениями античных авторов.
Для автора Родина, олицетворением которой является Москва, является более достойной прославления, нежели мелочные «коварные забавы» молодёжи. При этом поэт не упрекает друга в чёрствости, но в то же время показывает себя истинным патриотом, преданным своей стране и народу.
Элегии ✑