«К другу стихотворцу» А. Пушкин

Арист! и ты в толпе служителей Парнаса!
Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса;
За лаврами спешишь опасною стезей
И с строгой критикой вступаешь смело в бой!

Арист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы,
Забудь ручьи, леса, унылые могилы,
В холодных песенках любовью не пылай;
Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай!
Довольно без тебя поэтов есть и будет;
Их напечатают – и целый свет забудет.
Быть может, и теперь, от шума удалясь
И с глупой музою навек соединясь,
Под сенью мирною Минервиной эгиды
Сокрыт другой отец второй «Телемахиды».
Страшися участи бессмысленных певцов,
Нас убивающих громадою стихов!
Потомков поздных дань поэтам справедлива;
На Пинде лавры есть, но есть там и крапива.
Страшись бесславия! – Что, если Аполлон,
Услышав, что и ты полез на Геликон,
С презреньем покачав кудрявой головою,
Твой гений наградит – спасительной лозою?
Но что? ты хмуришься и отвечать готов;
«Пожалуй, – скажешь мне, – не трать излишних слов;
Когда на что решусь, уж я не отступаю,
И знай, мой жребий пал, я лиру избираю.
Пусть судит обо мне, как хочет, целый свет,
Сердись, кричи, бранись, – а я таки поэт».

Арист, не тот поэт, кто рифмы плесть умеет
И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет.
Хорошие стихи не так легко писать,
Как Витгенштеину французов побеждать.
Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов,
Певцы бессмертные, и честь и слава россов,
Питают здравый ум и вместе учат нас,
Сколь много гибнет книг, на свет едва родясь!
Творенья громкие Рифматова, Графова
С тяжелым Бибрусом гниют у Глазунова;
Никто не вспомнит их, не станет вздор читать,
И Фебова на них проклятия печать.

Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,
Поэтом можешь ты назваться справедливо:
Все с удовольствием тогда тебя прочтут.
Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текут
За то, что ты поэт, несметные богатства,
Что ты уже берешь на откуп государства,
В железных сундуках червонцы хоронишь
И, лежа на боку, покойно ешь и спишь?
Не так, любезный друг, писатели богаты;
Судьбой им не даны ни мраморны палаты,
Ни чистым золотом набиты сундуки:
Лачужка под землей, высоки чердаки –
Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.
Ты, кажется, теперь задумался немного.
«Да что же, – говоришь, – судя о всех так строго,
Перебирая все, как новый Ювенал,
Ты о поэзии со мною толковал;
А сам, поссорившись с парнасскими сестрами,
Мне проповедовать пришел сюда стихами?
Что сделалось с тобой? В уме ли ты, иль нет?»
Арист, без дальных слов, вот мой тебе ответ:

В деревне, помнится, с мирянами простыми,
Священник пожилой и с кудрями седыми,
В миру с соседями, в чести, довольстве жил
И первым мудрецом у всех издавна слыл.
Однажды, осушив бутылки и стаканы,
Со свадьбы, под вечер, он шел немного пьяный;
Попалися ему навстречу мужики.
«Послушай, батюшка, – сказали простяки, –
Настави грешных нас – ты пить ведь запрещаешь,
Быть трезвым всякому всегда повелеваешь,
И верим мы тебе; да что ж сегодня сам…»
«Послушайте, – сказал священник мужикам, –
Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,
Живите хорошо, а мне – не подражайте».

И мне то самое пришлося отвечать;
Я не хочу себя нимало оправдать:
Счастлив, кто, ко стихам не чувствуя охоты,
Проводит тихий век без горя, без заботы,
Своими одами журналы не тягчит
И над экспромтами недели не сидит!
Не любит он гулять по высотам Парнаса,
Не ищет чистых муз, ни пылкого Пегаса;
Его с пером в руке Рамаков не страшит;
Спокоен, весел он. Арист, он – не пиит.

Но полно рассуждать – боюсь тебе наскучить
И сатирическим пером тебя замучить.
Теперь, любезный друг, я дал тебе совет,
Оставишь ли свирель, умолкнешь или нет?..
Подумай обо всем и выбери любое:
Быть славным – хорошо, спокойным – лучше вдвое.

1814 г.

Анализ стихотворения Пушкина «К другу стихотворцу»

В июле 1814 года состоялся дебют Пушкина в печати. Пятнадцатилетний поэт, выбравший псевдоним Александр Н.к.ш.п, опубликовал произведение «К другу стихотворцу» в московском журнале «Вестник Европы». Его адресат – Вильгельм Карлович Кюхельбекер – приятель и однокурсник Пушкина по Царскосельскому лицею. Он рано стал увлекаться поэтическим творчеством. Печататься начал немногим позже Александра Сергеевича – в 1815 году. Для дебютных публичных выступлений Вильгельм Карлович выбрал журналы «Сын Отечества» и «Амфион».

Обращаясь к Кюхельбекеру, Пушкин в рассматриваемом тексте рассуждает о профессии поэта. Лирический герой стихотворения просит своего собеседника, фигурирующего под именем Арист, оставить попытки оказаться на Геликоне – согласно древнегреческой мифологии, гора эта выступала в роли обители муз. Ключевых причин на то две. Первая – не каждый человек, умеющий рифмовать, может считаться настоящим стихотворцем («страшись бесславья»). Вторая – зачастую мимо поэтов катится Фортуны колесо. Тема профессионального самоопределения не случайно появляется у Александра Сергеевича. Вопрос о карьере был одним из самых важных для лицеистов. По официальной версии, их готовили к государственной службе на высших постах. При этом идти в чиновники или в военные желали далеко не все. Например, того же Кюхельбекера больше прельщала должность учителя в провинциальной школе. Выбору профессионального пути и ироничному рассмотрению разных вариантов Пушкин позже посвятит стихотворение «Товарищам» (1817).

«К другу стихотворцу» – это еще и выступление юного Александра Сергеевича против литературного общества «Беседа любителей русского слова», основанного в 1811 году и возглавляемого Шишковым и Державиным. Участники объединения отличались приверженностью к классицизму, нежеланием поддерживать реформирование русского языка. Главные оппоненты «Беседы…» – «карамзинисты», в 1815 году оформившиеся в общество «Арзамас». Пушкин в него вошел, еще будучи лицеистом. В анализируемом тексте Александр Сергеевич упоминает «бессмысленных певцов, нас убивающих громадою стихов». Речь идет о тех писателях, что упорно продолжали сочинять давно устаревшие произведения. Под именами Графова, Рифматова и Бибруса скрываются реальные люди – Хвостов, Ширинский-Шихматов и Бобров. Им противопоставляются «певцы бессмертные, и честь и слава россов» – Державин, Дмитриев, Ломоносов.