«Лесной царь» В. Жуковский

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» –
«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой». –
«О нет, то белеет туман над водой».

«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».

«Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит». –
«О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы».

«Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».

«Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей». –
«О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне».

«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой». –
«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».

Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
Ездок погоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец лежал.

<1818>

Перевод баллады Гёте. Название в оригинале: «Erlkönig».

Анализ баллады Жуковского «Лесной царь»

Вплоть до 1808 года Жуковский в кругах просвещенных считался человеком одаренным, но далеко не первостепенным поэтом. В почете были другие авторы – Богданович, Державин, Дмитриев. Василий Андреевич кардинально изменил сложившуюся ситуацию буквально одним произведением – балладой «Людмила». Читатели увидели совершенно другого Жуковского. По словам Белинского, тогдашнее общество бессознательно почувствовало в «Людмиле» новый дух творчества. Стихотворение пользовалось невероятной популярностью. Что касается Василия Андреевича, то баллада стала его любимым жанром. Значительная часть лирики, созданной в этом жанре, – переводы. Это касается и знаменитой баллады «Лесной царь», датированной 1818 годом. В роли оригинала выступило произведение Гёте «Erlkönig» (1782). Впрочем, сюжет принадлежит не великому немецкому писателю. Он позаимствовал его из датского народного эпоса.

«Лесной царь» сильно отличается от баллады Гёте. Ограничимся парой ярких примеров. У Жуковского ребенок с самого начала представлен издрогшим. Эта деталь позволяет читателям думать, что мальчик болен, что лесной царь лишь видится ему в бреду. У Гёте подобных намеков нет. В первых строках произведения с дитем все нормально. Дрожать он начинает только тогда, когда видит лесного царя. Различны у писателей и центральные персонажи. Василий Андреевич называет отца мальчика стариком. В балладе Гёте о его возрасте сведений нет, о нем можно только догадываться. Лесного царя Жуковский описывает как величественного старика, «в темной короне, с густой бородой». Немецкий писатель предлагает другой образ. Его царь – демон-искуситель. На голове – корона. Сзади – хвост. И снова никаких деталей, намекающих на возраст. Еще одно важно различие между двумя произведениями: у Гете показываются видения мальчика, а у Василия Андреевича они даются через описания.

Баллада Жуковского – это маленькая драма, что вообще характерно для жанра. Развязка отличается неожиданностью и эффектностью. Конечно, изначально можно предсказать, что в финале ребенок умрет. Вот только по ходу развития сюжета читатель так привязывается к несчастному малышу, так искренне сопереживает ему, что наивно надеется на положительный исход. Драматизм, присущий балладам, не в последнюю очередь возникает благодаря атмосфере страха и ужаса. Жуковский делится историей, леденящей кровь. При хорошей фантазии легко представить себе зловещий лес, через который отец везет сына, таинственные видения в темноте, жуткие тени и звуки. Порой драматическое начало в балладе выражено настолько сильно, что авторский рассказ либо на время оттесняется, либо полностью заменяется монологами или диалогами. В случае с «Лесным царем» наблюдается преобладание диалогической формы повествования.

Фантастическую ситуацию, описанную в балладе, можно воспринимать как иносказательное описание тяжелой болезни. При подобном толковании лесной царь превращается в воплощение беспощадной смерти, сулящей ребенку множество удовольствий в загробном мире. Имеет место быть и другой вариант объяснения его образа. Лесной царь – это романтический злодей, позарившийся на невинную душу ребенка и готовый завоевывать ее любыми способами.

Как отмечалось выше, «Лесной царь» – достаточно вольный перевод. Василий Андреевич отступает от первоисточника, создавая самостоятельное произведение, ставшее признанной классикой русской литературы. Здесь стоит вспомнить знаменитый афоризм Жуковского: «Переводчик в прозе – раб, переводчик в стихах – соперник».