«Разлука» М. Цветаева

Цикл

Серёже

1

Башенный бой
Где-то в Кремле.
Где на земле,
Где –

Крепость моя,
Кротость моя,
Доблесть моя,
Святость моя.

Башенный бой.
Брошенный бой.
Где на земле –
Мой
Дом,
Мой – сон,
Мой – смех,
Мой – свет,
Узких подошв – след.

Точно рукой
Сброшенный в ночь –
Бой.

– Брошенный мой!

Май 1921 г.

2

Уроненные так давно
Вздымаю руки.
В пустое черное окно
Пустые руки
Бросаю в полуночный бой
Часов, – домой
Хочу! – Вот так: вниз головой
– С башни! – Домой!

Не о булыжник площадной:
В шепот и шелест…
Мне некий Воин молодой
Крыло подстелет.

Май 1921 г.

3

Всё круче, всё круче
Заламывать руки!
Меж нами не версты
Земные, – разлуки
Небесные реки, лазурные земли,
Где друг мой навеки уже –
Неотъемлем.

Стремит столбовая
В серебряных сбруях.
Я рук не ломаю!
Я только тяну их
– Без звука! –
Как дерево-машет-рябина
В разлуку,
Во след журавлиному клину.

Стремит журавлиный,
Стремит безоглядно.
Я спеси не сбавлю!
Я в смерти – нарядной
Пребуду – твоей быстроте златоперой
Последней опорой
В потерях простора!

Июнь 1921 г.

4

Смуглой оливой
Скрой изголовье.
Боги ревнивы
К смертной любови.

Каждый им шелест
Внятен и шорох.
Знай, не тебе лишь
Юноша дорог.

Роскошью майской
Кто-то разгневан.
Остерегайся
Зоркого неба.

* * *

Думаешь – скалы
Манят, утесы,
Думаешь, славы
Медноголосый

Зов его – в гущу,
Грудью на копья?
Вал восстающий
– Думаешь – топит?

Дольнее жало
– Веришь – вонзилось?
Пуще опалы –
Царская милость!

Плачешь, что поздно
Бродит в низинах.
Не земнородных
Бойся, – незримых!

Каждый им волос
Ведом на гребне.
Тысячеоки
Боги, как древле.

Бойся не тины, –
Тверди небесной!
Ненасытимо –
Сердце Зевеса!

25 июня 1927 г.

5

Тихонько
Рукой осторожной и тонкой
Распутаю путы:
Ручонки – и ржанью
Послушная, зашелестит амазонка
По звонким, пустым ступеням расставанья.

Топочет и ржет
В осиянном пролете
Крылатый. – В глаза – полыханье рассвета.
Ручонки, ручонки!
Напрасно зовете:
Меж ними – струистая лестница Леты.

27 июня 1921 г.

6

Седой – не увидишь,
Большим – не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.

На всю твою муку,
Раззор – плач:
– Брось руку!
Оставь плащ!

В бесстрастии
Каменноокой камеи,
В дверях не помедлю,
Как матери медлят:

(Всей тяжестью крови,
Колен, глаз –
В последний земной
Раз!)

Не крaдущимся перешибленным зверем, –
Нет, каменной глыбою
Выйду из двери –
Из жизни. – О чем же
Слезам течь,
Раз – камень с твоих
Плеч!

Не камень! – Уже
Широтою орлиною –
Плащ! – и уже по лазурным стремнинам
В тот град осиянный,
Куда – взять
Не смеет дитя
Мать.

28 июня 1921 г.

7

Ростком серебряным
Рванулся ввысь.
Чтоб не узрел его
Зевес –
Молись!

При первом шелесте
Страшись и стой.
Ревнивы к прелести
Они мужской.

Звериной челюсти
Страшней – их зов.
Ревниво к прелести
Гнездо богов.

Цветами, лаврами
Заманят ввысь.
Чтоб не избрал его
Зевес –
Молись!

Все небо в грохоте
Орлиных крыл.
Всей грудью грохайся –
Чтоб не сокрыл.

В орлином грохоте
– О клюв! О кровь! –
Ягненок крохотный
Повис – Любовь…

Простоволосая,
Всей грудью – ниц…
Чтоб не вознес его
Зевес –
Молись!

29 июня 1921 г.

8

Я знаю, я знаю,
Что прелесть земная,
Что эта резная,
Прелестная чаша –
Не более наша,
Чем воздух,
Чем звезды,
Чем гнезда,
Повисшие в зорях.

Я знаю, я знаю,
Кто чаше – хозяин!
Но легкую ногу вперед – башней
В орлиную высь!
И крылом – чашу
От грозных и розовых уст –
Бога!

30 июня 1921 г.

<9>

Твои….. черты,
Запечатленные Кануном.
Я буду стариться, а ты
Останешься таким же юным.

Твои….. черты,
Обточенные ветром знойным.
Я буду горбиться, а ты
Останешься таким же стройным.

Волос полуденная тень,
Склоненная к моим сединам…
Ровесник мой год в год, день в день,
Мне постепенно станешь сыном…

Нам вместе было тридцать шесть,
Прелестная мы были пара…
И – радугой – благая весть:
. . . . . – не буду старой!

Троицын день 1921 г.

<10>

Последняя прелесть,
Последняя тяжесть:
Ребенок, у ног моих
Бьющий в ладоши.

Но с этой последнею
Прелестью – справлюсь,
И эту последнюю тяжесть я –
Сброшу.

Всей женскою лестью
Язвя вдохновенной,
Как будто не отрок
У ног, а любовник –

О шествиях –
Вдоль изумленной Вселенной
Под ливнем лавровым,
Под ливнем дубовым.

Последняя прелесть,
Последняя тяжесть –
Ребенок, за плащ ухватившийся… – В муке
Рожденный! – Когда-нибудь людям расскажешь,
Что не было равной –
В искусстве Разлуки!

10 июля 1921 г.

Сборник «Ремесло» (1923).

Анализ цикла стихотворений Цветаевой «Разлука»

«Разлука» – это цикл из десяти стихотворений Марины Цветаевой, созданный поэтессой в 1921 году. Посвящены эти произведения, как гласит скромный и ласковый эпиграф «Серёже», С. Я. Эфрону – мужу Марины Ивановны, с которым на тот момент поэтесса не виделась уже более трёх лет. Сергей Яковлевич был солдатом Добровольческой армии в рядах Белого движения. Он воевал на юге, а затем покинул страну, в то время как поэтесса оставалась в Москве.

Несмотря на то, что цикл посвящён Сергею Эфрону, нельзя сказать, что речь в нём идёт только о тоске по мужчине. В этих десяти произведениях поэтесса говорит о смерти, боли от утраты дитя, потере любви, покоя, войне. Неровный, рваный стих, часто лишённый рифмы, помогает усилить напряжение и показать, что какая буря свирепствовала в истерзанной разлукой душе автора.

Анализируя композицию произведений бессмысленно пытаться вычленить какой-то один размер или единый способ рифмования строк. В каждой отдельной части цикла, а то и в рамках одного стихотворения, можно встретить самые разные размеры. Здесь присутствуют и амфибрахии (например, в третьем и восьмом стихотворениях), ямбы (седьмое, девятое), но чаще встречается верлибр – свободный стих с произвольным ударением. То же самое касается и звукового рисунка: часто встречаются оборванные строки, умолчания, анафоры («Мой – сон, Мой – смех, Мой – свет…»; «Твои черты…», «Чем воздух, Чем звёзды, Чем гнёзда…»), эпифоры («Зевес – Молись!»). Нередки аллитерации и ассонансы: «башенный бой, брошенный бой», «заламывать-земные-разлуки-лазурные-земли», «стремит-спеси-смерти», «последней-опорой-потерях-простора» и т. д. Всё это помогает создать и поддерживать ощущение обострённости всех чувств, предельного напряжения лирической героини, от лица которой повествует автор.

Множество образов сплелись в этих произведениях. Иногда трудно разгадать, о чём именно говорит поэтесса. А когда образ всё же поддаётся расшифровке, пугаешься его. Вот, например, картина из второго стихотворения:
Часов, – домой
Хочу! – Вот так: вниз головой
– С башни! – Домой!

Сначала кажется, будто речь идёт о тоске по дому. Но затем становится понятно, что под возвращением домой имеется в виду самоубийство. Конечно, автор потом поясняет, что надеется, что в самый последний момент её подхватят заботливые крылья ангела-хранителя – Воина, возлюбленного, чудом вернувшегося с фронта. Но дальше мы снова услышим этот мотив падения. Более того, поэтесса использует эпитет «нарядная» по отношению к смерти, что позволяет думать, что она рассматривает смерть как нечто желанное.

При этом смерти своим близким героиня совершенно не желает. Она борется с кровожадными богами, что хотят забрать её любовь и жизнь её возлюбленного. Двояко относится она к жизни дитя, то отвергая его (последняя тяжесть, которую она стремится сбросить), то оберегая от смерти («В тот град осиянный, куда – взять не смеет дитя мать»). Интересна метафора «под ливнем лавровым, под ливнем дубовым», которая указывает одновременно и на славу, вечную жизнь, и на смерть.

В этом цикле мы можем найти множество смыслов, причём каждый читатель услышит в нём одному ему понятные мотивы. Однако однозначно, что эти произведения не оставляют равнодушными, заставляя вместе с героиней пронести бремя горькой разлуки.