«Там – в улице стоял какой-то дом…» А. Блок

* * *

Там – в улице стоял какой-то дом,
И лестница крутая в тьму водила.
Там открывалась дверь, звеня стеклом,
Свет выбегал, – и снова тьма бродила.

Там в сумерках белел дверной навес
Под вывеской «Цветы», прикреплен болтом.
Там гул шагов терялся и исчез
На лестнице – при свете лампы жолтом.

Там наверху окно смотрело вниз,
Завешанное неподвижной шторой,
И, словно лоб наморщенный, карниз
Гримасу придавал стене – и взоры…

Там, в сумерках, дрожал в окошках свет,
И было пенье, музыка и танцы.
А с улицы – ни слов, ни звуков нет, –
И только стекол выступали глянцы.

По лестнице над сумрачным двором
Мелькала тень, и лампа чуть светила.
Вдруг открывалась дверь, звеня стеклом,
Свет выбегал, и снова тьма бродила.

1 мая 1902 г.
А. Блок «Стихотворения. Книга первая» (1898–1904). Цикл «Стихи о прекрасной даме» (1901–1902).

Анализ стихотворения Блока «Там – в улице стоял какой-то дом…»

Лирический субъект «Стихов о Прекрасной Даме» не всегда соответствует рамкам образа благородного рыцаря, который видит смысл существования в поклонении женскому идеалу. В произведениях, появившихся весной 1902 г., усиливаются дисгармоничные интонации: герой признается в «двуликости души», и странное тревожное ощущение не способна отпугнуть даже молитва в «высоких соборах».

В стихотворении «Там – в улице…», датированном началом мая 1902 г., не обнаруживается рыцарской сущности лирического «я». В поэтическом тексте герой выступает как пассивный зритель, однако с точки зрения именно этого наблюдателя представлена городская зарисовка, которая принимает причудливые формы.

Тьма и сумерки составляют основу уличного пейзажа. В центре лирической ситуации находится образ «какого-то дома», который характеризуется еще одной лексемой с семантикой неопределенности – «там». Подобные определения выявляют двойственное отношение к объекту: герой-наблюдатель прекрасно знает все отличительные особенности здания, включая способ крепления вывески, но не хочет давать точные формулировки, словно стремясь утаить свою осведомленность.

Городское пространство поражает высокой степенью антропоморфности. Свет и тьма наделены способностями выбегать и бродить, окно может смотреть вниз. Кульминацией фантасмагорического пейзажа служит образ карниза, напоминающего «лоб наморщенный». Он превращает стену строения в подобие человеческого лица, искаженного гримасой.

Темные и крутые лестницы, неясные тени, тревожный «жолтый» электрический свет – подобные детали дома насыщают поэтический текст аллюзиями на произведения Достоевского и предвосхищают появление блоковского цикла «Город».

Загадочное строение обладает еще одним свойством: оно удерживает звуки. Во тьме теряются шаги на лестнице, а «пенье, музыка и танцы» с улицы кажутся только отблесками дрожащего света. Подобные свидетельства демонстрируют, что лирический субъект не меняет своей роли и позиции, не решаясь преодолеть границу и войти в таинственный дом. Здесь зарождается тема чужого свидания, которая разовьется в произведении «Свет в окошке шатался…»

Композиция стихотворения замыкается в кольцо при помощи рефрена, утверждающего господство тьмы и неясных теней. Анафора «там» и авторский синтаксис, выделяющий эту лексему, передают ощущения сосредоточенного наблюдателя, следящего за подозрительным объектом.