«Ужас» Н. Гумилёв

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.

Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шёпот хриплый:
«Ты сам пришел сюда, ты мой!»

Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

1907 г.

Анализ стихотворения

Произведение, созданное осенью 1907 г., сочетает в себе жанровые особенности баллады и готического романа. Лирическое повествование от первого лица напоминает рассказ о кошмарном сне. Отталкиваясь от мотива прогулки, сквозного для гумилевской поэтики, сюжет движется в сторону нагнетания признаков опасного мистического путешествия.

Длинная панорама коридора, в котором разворачивается действие «Ужаса», характеризуется знаковыми особенностями – тишиной, полумраком и неподвижностью. Все свойства враждебны герою-«пришлецу», и это впечатление поддерживает лексика с соответствующими значениями: «враждебный», «странен», «зловещий», «хмурый», а также сравнение безмолвия с «врагом».

Место встречи с чудовищем окутано более глубоким сумраком: его фигура «едва заметна». Наступающей тьме противостоит лишь «взор горящий» героя, а сам рассказчик неумолимо и размеренно приближается к опасности, будто не осознавая ее.

В начале второй части произведения появляется первый пример эмоционального ответа на ситуацию: лирического субъекта пронзает страх – внезапный и сильный, который «вцепился» подобно «зверю». Портрет чудовища похож на маскарадный костюм, самая жуткая деталь которого – окровавленная морда гиены с пустыми глазницами. Контраст ужасной головы с красотой «девичьих плеч» усиливает впечатление, порожденное фантастическим образом. Встреча с безобразной фигурой, ее мерзкий «хриплый шепот» образуют кульминационный момент в стихотворном рассказе героя.

Финальный катрен не сообщает ничего определенного о развязке конфликта. Лирическое повествование останавливается на картине страшного свидания. Показательно, что все глаголы завершающего четверостишия имеют несовершенный вид: они фиксируют момент кульминации. Упоминания о наплывающей полумгле, «бледном ужасе», который умножается в «бесчисленных зеркалах», призваны сосредоточить читательское внимание на отрицательных эмоциях героя. Художественные приемы будто растягивают во времени наиболее устрашающий момент кошмара.

Тема маскарада становится центральной в одноименном стихотворении, которое датировано тем же периодом, что и «Ужас». Легкомысленные праздничные интонации, господствующие в этом стихотворении, в финале сменяются потрясением: душу лирического героя пленяет зловещая «царица», олицетворяющая темное начало, скрытое под маской куртизанки.

Автор: Николай Гумилёв