«Гимн судье» В. Маяковский

По Красному морю плывут каторжане,
трудом выгребая галеру,
рыком покрыв кандальное ржанье,
орут о родине Перу.

О рае Перу орут перуанцы,
где птицы, танцы, бабы
и где над венцами цветов померанца
были до небес баобабы.

Банан, ананасы! Радостей груда!
Вино в запечатанной посуде…
Но вот неизвестно зачем и откуда
на Перу наперли судьи!

И птиц, и танцы, и их перуанок
кругом обложили статьями.
Глаза у судьи – пара жестянок
мерцает в помойной яме.

Попал павлин оранжево-синий
под глаз его строгий, как пост, –
и вылинял моментально павлиний
великолепный хвост!

А возле Перу летали по прерии
птички такие – колибри;
судья поймал и пух и перья
бедной колибри выбрил.

И нет ни в одной долине ныне
гор, вулканом горящих.
Судья написал на каждой долине:
«Долина для некурящих».

В бедном Перу стихи мои даже
в запрете под страхом пыток.
Судья сказал: «Те, что в продаже,
тоже спиртной напиток».

Экватор дрожит от кандальных звонов.
А в Перу бесптичье, безлюдье…
Лишь, злобно забившись под своды законов,
живут унылые судьи.

А знаете, все-таки жаль перуанца.
Зря ему дали галеру.
Судьи мешают и птице, и танцу,
и мне, и вам, и Перу.

1915 г.

Анализ стихотворения Маяковского «Гимн судье»

В конце зимы 1915 г. молодой поэт начинает сотрудничество с журналом «Новый Сатирикон». Вскоре на страницах издания появляется «Гимн судье». Он открывает серию знаменитых памфлетов, которые являются первым этапом становления оригинального сатирического метода Маяковского.

Автор, позиционирующий себя как противник литературных традиций, прибегает к проверенному временем методу – классической форме сатирической сказки. Место ее действия нарочито отдалено от российских границ: оно перенесено в экзотический мир далекого южноамериканского государства. Художественное пространство Перу характеризует знаковая лексема «рай»: изобильную землю, переполненную «радости грудой», населяют беспечные туземцы. О богатстве своей родины поют невольники, и громкая мелодия заглушает звон рабских цепей.

Особая манера лирического повествования высвечивается начиная с первых строк зачина. Поэт активно привлекает сниженную лексику, дважды используя просторечное «орут». В этом же эпизоде возникает метафорическая конструкция, уподобляющая лязг цепей конскому ржанию. Субъект речи опускает предлог в словосочетании «с трудом выгребая», освежая смысл устоявшейся фразы.

Гармоничный мир стремительно разрушается с приходом судей, который обозначен авторским неблагозвучием «наперли». Пользуясь преимуществами логики сказки, повествователь оставляет открытым вопрос о причинах и целях судейского нашествия. Новые оккупанты получают уничижительную оценку, которая деперсонифицирует их личности: глаза пришельцев подобны жестянкам на дне помойной ямы. Место обитания злобных зануд обозначено канцеляризмом «свод законов», значение которого переосмысливается и связывается не с терминологией юриспруденции, а с архитектурной конструкцией.

Судейское племя не лишено сверхъестественных способностей, хотя последние проявляются лишь в негативном русле. Чужаки умеют превращать прекрасное и цветущее пространство в пустое и безжизненное, обозначенное неологизмами «бесптичье» и «безлюдье». Впрочем, способы запуска деградационных процессов вполне обыденны: налоги, запреты, штрафы. Они действуют даже по отношению к вулканам, уверяет ироничный сказитель.

Обобщая печальные результаты юридического десанта, в финальной части субъект речи сообщает о собственной оценке нашествия. Он жалеет беззащитных аборигенов и говорит о вредоносной природе судейского племени, нарушающего спокойную жизнь не только в Перу.