«Играй, покуда над тобою…» Ф. Тютчев

* * *

Играй, покуда над тобою
Еще безоблачна лазурь –
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты – Жизнь, уж призванная к бою,
Ты – Сердце, жаждущее бурь…

Как часто, грустными мечтами
Томимый, на тебя гляжу,
И взор туманится слезами –
Зачем? Что общего меж нами?
Ты жить идешь – я ухожу…

Я слышал утренние грезы
И первый милый лепет Дня –
Но поздние, живые грозы –
Но взрыв страстей, но страсти слезы, –
Нет, это все не для меня…

Но, может быть – в разгаре лета –
Ты вспомнишь о своей Весне –
И вспомнишь и про время это,
Как про забытый – до рассвета –
Мелькнувший призрак в первом сне.

1861 г.

Анализ стихотворения Тютчева «Играй, покуда над тобою…»

В комментарии к произведению 1861 г., сделанному рукой дочери Тютчева Марии, указана личность лирического адресата. Стихотворение обращено к молодой современнице Ольге Андреевской, ровеснице и приятельнице Марии Федоровны: обеим девушкам тогда исполнился 21 год. Не лишенная писательского таланта, Ольга Андреевна стала известным драматургом, чьи пьесы прочно вошли в репертуар отечественных театров.

Текст открывается обращением, вызывающим аллюзии на пушкинские строки. Глагол «играть», использованный в повелительном наклонении, начинает знаменитое посвящение «Адели». Образные системы двух стихотворений сближает позиция субъекта речи: умудренный жизненным опытом герой адресует юной современнице добрые слова напутствия. Весьма различным выглядит общий эмоциональный тон произведений. Пушкинский эксперт жизнелюбив, беззаботен и позитивен. Адели уготовано упоительное и безоблачное будущее, полное наслаждения, – таков уверенный прогноз анакреонтического героя. Тютчевские пророчества лишены оптимизма: адресата ждут жизненные бури, серьезные испытания, сильные душевные потрясения.

Противопоставление психологических портретов юной энергичной красавицы и постаревшего героя-созерцателя составляет идейный центр тютчевского текста. Активное, живое и оптимистичное настроение лирического «ты» сопоставляется с образами весны и безоблачного неба, охарактеризованного лексемой «лазурь». Жажда действовать, погрузиться в разнообразие жизненных проявлений получает символическую трактовку, традиционную для поэтического мировоззрения автора: она отождествляется с грозой, сражением, буйством стихий.

Осторожный, склонный к меланхолии субъект речи олицетворяет пассивное, консервативное начало. Он предпочитает следить за жизненным потоком со стороны. Если отважный адресат стремится в бой, в грозовую гущу событий, то осмотрительный созерцатель довольствуется наблюдением за «утренними грезами», причем на первый план выходит их звуковой атрибут.

Поэт упоминает о возрастном факторе, моделируя оппозицию молодости и старости, однако указанной антитезе отводится второстепенная роль по сравнению с различиями характеров персонажей. Восхищаясь энтузиазмом юности, герой надеется, что останется в памяти адресата хотя бы в далеких воспоминаниях, похожих на смутный сон.