«О нет, не стану звать утраченную радость…» А. Фет

* * *

О нет, не стану звать утраченную радость,
Напрасно горячить скудеющую кровь;
Не стану кликать вновь забывчивую младость
И спутницу ее безумную любовь.

Без ропота иду навстречу вечной власти,
Молитву затвердя горячую одну:
Пусть тот осенний ветр мои погасит страсти,
Что каждый день с чела роняет седину.

Пускай с души больной, борьбою утомленной,
Без грохота спадет тоскливой жизни цепь,
И пусть очнусь вдали, где к речке безыменной
От голубых холмов бежит немая степь,

Где с дикой яблонью убором спорит слива,
Где тучка чуть ползет, воздушна и светла,
Где дремлет над водой поникнувшая ива
И вечером, жужжа, к улью летит пчела.

Быть может – вечно вдаль с надеждой смотрят очи!
Там ждет меня друзей лелеющий союз,
С сердцами чистыми, как месяц полуночи,
С душою чуткою, как песни вещих муз.

Там наконец я всё, чего душа алкала,
Ждала, надеялась, на склоне лет найду
И с лона тихого земного идеала
На лоно вечности с улыбкой перейду.

1857 г.

Анализ стихотворения Фета «О нет, не стану звать утраченную радость…»

В концепцию художественного пространства усадьбы, разработанную фетовской лирикой, включен образ «доброго, старого сада». Уютный, обихоженный человеческими руками уголок природы становится сценой для романтических свиданий, наблюдений за естественными трансформациями окружающего мира и внезапных философских открытий. «Знакомые места», к числу которых прежде всего относится липовая аллея, хранят память о далеких детстве и юности. Сюда возвращается уставший и постаревший герой, сравнивающий себя с блудным сыном.

В стихотворении 1857 г. сквозной образ получает новую трактовку, осмысливаясь в контексте мотивного комплекса грезы, также характерного для фетовской поэтики. Развернутой картине цветущего мира предшествует эмоциональная речь лирического «я», насыщенная полемическими интонациями. Кажется, что она обращена к насмешливым юношам из текста «Кричат перепела, трещат коростели…», которые провожают ироническими улыбками странноватого старика.

Бурлящие кровь радости «забывчивой младости» и «безумной любви» – удел молодого поколения. Отдалившись от земных страстей, лирический субъект смирился с конечностью собственного существования и намерен «без ропота» повиноваться «вечной власти». Однако у него имеется заветное желание, именуемое «молитвой горячей». О каких благах просит герой? Основная часть поэтического текста моделирует условия, которые обеспечили бы идеальный исход земного пути лирического «я».

Изложение способа гармоничного прощания с жизнью начинается с уступок. Молящийся повторяет, что готов расстаться с увлечениями молодости. Он расценивает грядущую смерть не как трагедию, а как освобождение утомленной «души больной», которую подобно цепи удерживает бренное тело.

Наконец лирический субъект переходит к описанию сокровенной цели. Ей становится прекрасная картина: цветочный «убор» яблонь и слив, дремлющая над рекой ива, жужжащие пчелы, почти неподвижная воздушная тучка. В перспективе виднеются легкая дымка «голубых холмов» и безмолвная степь. Живописный пейзаж, основанный на земных деталях, отсылает к архетипическому образу райского сада.

Герой надеется, что в эдемском спокойствии его душа обретет друзей, искренних и чутких. Сравнения с месяцем и вдохновенными песнями муз иллюстрируют положительные качества участников дружеского союза.

Финальный катрен обобщает сказанное. Характеризуя новый статус души, поэт обращается к нейтральной лексеме «переход», применяя ее вместо «смерть», которая наделена яркой отрицательной семантикой.