«Полководец» А. Пушкин

У русского царя в чертогах есть палата:
Она не золотом, не бархатом богата;
Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;
Но сверху донизу, во всю длину, кругом,
Своею кистию свободной и широкой
Ее разрисовал художник быстроокой.
Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен,
Ни плясок, ни охот, – а всё плащи, да шпаги,
Да лица, полные воинственной отваги.
Толпою тесною художник поместил
Сюда начальников народных наших сил,
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года.
Нередко медленно меж ими я брожу
И на знакомые их образы гляжу,
И, мнится, слышу их воинственные клики.
Из них уж многих нет; другие, коих лики
Еще так молоды на ярком полотне,
Уже состарились и никнут в тишине
Главою лавровой…
             Но в сей толпе суровой
Один меня влечет всех больше. С думой новой
Всегда остановлюсь пред ним – и не свожу
С него моих очей. Чем долее гляжу,
Тем более томим я грустию тяжелой.

Он писан во весь рост. Чело, как череп голый,
Высоко лоснится, и, мнится, залегла
Там грусть великая. Кругом – густая мгла;
За ним – военный стан. Спокойный и угрюмый,
Он, кажется, глядит с презрительною думой.
Свою ли точно мысль художник обнажил,
Когда он таковым его изобразил,
Или невольное то было вдохновенье, –
Но Доу дал ему такое выраженье.

О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Всё в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслию великой,
И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя,
Своими криками преследуя тебя,
Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою.
И тот, чей острый ум тебя и постигал,
В угоду им тебя лукаво порицал…
И долго, укреплен могущим убежденьем,
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полупути был должен наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко, –
И в полковых рядах сокрыться одиноко.
Там, устарелый вождь! как ратник молодой,
Свинца веселый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти, –
Вотще! – . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!
Жрецы минутного, поклонники успеха!
Как часто мимо вас проходит человек,
Над кем ругается слепой и буйный век,
Но чей высокий лик в грядущем поколенье
Поэта приведет в восторг и в умиленье!

<1835>

Анализ стихотворения Пушкина «Полководец»

Своеобразие поэтики позднего пушкинского творчества определяет идейные особенности произведения 1835 г., посвященного памяти Барклая-де-Толли. Внимание современников привлекла конкретно-историческая основа стихотворения. Автору пришлось вступить в полемику с родственниками М. И. Кутузова, усмотревшими в тексте исторические неточности и желание принизить авторитет «маститого стража» Отечества. Однако тематика «Полководца» гораздо шире: отталкиваясь от проблемы исторической правды в оценке отдельной личности, она охватывает круг онтологических вопросов.

В начальных строфах с прозаической точностью воспроизводятся внешние обстоятельства лирической ситуации: герой посещает галерею царского дворца, в которой находятся портреты славных полководцев, участников «чудесного похода» 1812 г. Помещение, где висят картины работы Дж. Доу, не отличается пышностью убранства. Об особенностях интерьера сообщается при помощи комплекса отрицательных характеристик. Тот же прием служит для описания живописных изображений: их стиль лаконичен и строг, полностью соответствует серьезному роду занятий портретируемых.

Из «толпы суровой» выделяется определенная картина. Хотя печальное и угрюмое выражение лица на ней вызывает у субъекта речи тягостные эмоции, полотно обладает притягательной силой, заставляет возвращаться к нему.

От портретного описания герой переходит к осмыслению роли личности военачальника, в обращении к которому поэт прибегает к перифразу «вождь несчастный». Трагическая фигура противопоставлена толпе, невежественной «черни дикой», а также мнимым соратникам, которые пытаются обратить народное мнение в свою пользу. Классическая антитеза романтизма наделяется Пушкиным исторической основой и приобретает реалистическое звучание.

Самоотверженный адресат продолжает благородную миссию, стараясь не концентрировать внимание на негативной реакции окружения. Высокая роль вождя сродни подвижничеству, и мотив самопожертвования ради спасения неблагодарных соотечественников указывает на библейские аллюзии, присутствующие в произведении.

Философский контекст, расширяющий проблематику исторической темы, обусловливает появление неутешительных выводов, возникающих в финале. Заслуги выдающейся личности, критикуемой «слепым и буйным» обществом, по достоинству оценивают лишь после ее смерти.