«Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?..» А. Блок
* * * Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?Знала ли что? Или в бога ты верила?
Что там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Соколов, лебедей в степь распустила ты –
Кинулась из степи черная мгла…За море Черное, за море Белое
В черные ночи и в белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни…Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим…
Что же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?
19 июля 1910 г.
А. Блок «Стихотворения. Книга третья» (1907–1916). Цикл «Родина» (1907–1916).
Анализ стихотворения Блока «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?…»
Образ Родины, предстающей в поэтике Блока в женском облике, отличается сложной структурой. Он вызывает у лирического героя неоднозначные эмоции, в которых любовь и восхищение сочетаются с тоской и апокалиптическими предчувствиями.
В известном стихотворении 1910 г. звучат взволнованные интонации: поэтический текст изобилует риторическими вопросами и многоточиями, передающими попытки лирического субъекта осмыслить мучительные догадки.
Тема раздумий задается первой строкой произведения. «Вольное сердце» героя смущает «тьма», темное начало в национальном характере. Именно эта причина порождает размышления о возможной разлуке со страной отцов. Однако герой осознает, что существование вдали от родной земли не будет счастливым: понятия «Русь» и «жизнь» для него тождественны.
Первый катрен задает и особенности формы: стихотворение представляет собой эмоциональное, насыщенное фольклорными приметами обращение к персонифицированному образу России. Каким предстает необычный лирический адресат? Герой ставит под сомнение истинность его христианских корней, обращаясь к атрибутам древнего языческого периода. Последний характеризуют два этнонима, от которых поэт образовывает глаголы, – блестящий стилистический прием, моментально освежающий внутреннюю форму современных лексем и возрождающий к жизни полустертые книжные понятия.
Упоминания о далеких походах и сражениях, при помощи которых прирастала территория государства, опираются на исторические аллюзии. Фигура Ермака, о которой заявлено в зачине, являет собой лишь часть мозаики прошлого. Исторические перспективы гораздо шире: образы степи, соколов и лебедей отсылают читателя к «Слову о полку Игореве», посвященному походу русских князей на половцев. Ретроспектива призвана очертить наступательную, завоевательскую сущность адресата стихотворения.
Портретная характеристика основного образа лишена гармоничности: дикое напряженное «онемелое» лицо, узкие гневные очи, которые «мечут огни». Детали условной внешности подчеркивают характер героини – необузданный, агрессивный, варварский.
В финальном катрене позиция лирического субъекта меняется: он выступает в качестве наблюдателя, который замечает ежевечернее «красное зарево». Свечение окружает не город или селение, а место стоянки – это наиболее подходящая категория, точно характеризующая кочевую жизнь Руси-завоевательницы. Тревожные отсветы и манят, и страшат героя.