«Пробуждение» А. Пушкин

Мечты, мечты,
Где ваша сладость?
Где ты, где ты,
Ночная радость?
Исчезнул он,
Веселый сон,
И одинокий
Во тьме глубокой
Я пробужден.
Кругом постели
Немая ночь.
Вмиг охладели,
Вмиг улетели
Толпою прочь
Любви мечтанья.
Еще полна
Душа желанья
И ловит сна
Воспоминанья.
Любовь, любовь,
Внемли моленья:
Пошли мне вновь
Свои виденья,
И поутру,
Вновь упоенный,
Пускай умру
Непробужденный.

1816 г.

Анализ стихотворения Пушкина «Пробуждение»

Раннее произведение разделило судьбу многих текстов из лицейского наследия. Вариант, написанный в 1816 г. и вскоре опубликованный в журнале-еженедельнике, позже был переработан. Изменения затронули финальную часть, стилистика которой избавилась от витиеватости, стала лаконичнее и проще. Из четырех причастий, служащих для изображения душевного состояния героя, осталось лишь половина.

Риторические вопросы зачина усложняются фигурой удвоения. Мир сладостных мечтаний, увиденный во сне, противостоит реальности. Антитеза четко разграничивает два состояния юного героя: в воображаемой среде он счастлив и любим, наяву – одинок, окружен тишиной и темнотой.

Субъекта речи поразила быстрота, с которой исчезла картина идеального, явившаяся во сне. Стремительность событий подчеркнута при помощи лексической анафоры «вмиг». Разочарование, растерянность и тоска – гамма эмоций отражена в зачине и центральной части текста. Душа пробужденного еще очарована растаявшими образами.

Жгучее желание вновь погрузиться в радостные сновидения порождает настойчивую просьбу, обращенную к олицетворенному образу любви. Субъект речи мечтает вновь оказаться в гармоничном мире воображаемого, сулящем счастливые переживания. Последние столь сильны, что решительный романтик не против расстаться с жизнью, променяв ее на пребывание в идеальном пространстве. Выбор, обозначенный в финале, соответствует элегической традиции и является своеобразной формой протеста, направленной против приземленной действительности. Неожиданную развязку можно объяснить и влиянием анакреонтической лирики, трактующей смерть как переход в гармоничную среду, населенную божествами и талантливыми обитателями.

Формальные особенности поддерживают энергичное звучание раннего опыта: автор избрал короткую двухстопную ямбическую строку, использовал внутренние рифмы, акцентировал мужские окончания, задействовал средства звукописи с опорой на звонкий «й».

Афористичное двустишие, которое открывает текст, поэт повторил в «Евгении Онегине», переосмыслив элегическую семантику эмоционального вопроса. К грусти повествователя присоединяются юмористические интонации: поэт иронизирует над «вечными» рифмами – избитым приемом, обильную дань которому он воздал в лицейских произведениях. На смену юношескому протесту пришло трезвое осознание неизбежности хода времени.