«Сумасшедший» А. Апухтин

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
     И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
     Я королем был избран всенародно,
Но это всё равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны…
          Я день и ночь пишу законы
Для счастья подданных и очень устаю.
     Как вам моя понравилась столица?
Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица
Напоминают мне знакомые черты,
Как будто я встречал, имен еще не зная,
Вас где-то, там, давно…
                    Ах, Маша, это ты?
О милая, родная, дорогая!
Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!
          И Коля… здравствуй, милый брат!
Вы не поверите, как хорошо мне с вами,
Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари?
Как ты осунулась… страдаешь всё глазами?
     Садись ко мне поближе, говори,
     Что наша Оля? Всё растет? Здорова?
     О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова
Расцеловать ее, прижать к моей груди…
Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи!
     Расплачется, пожалуй, не узнает,
Как, помнишь, было раз… А ты теперь о чем
Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом
     Я стал совсем, и доктор уверяет,
          Что это легкий рецидив,
Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье.
О да, я терпелив, я очень терпелив,
Но всё-таки… за что? В чем наше преступленье?..
Что дед мой болен был, что болен был отец,
Что этим призраком меня пугали с детства, –
Так что ж из этого? Я мог же, наконец,
     Не получить проклятого наследства!..
Так много лет прошло, и жили мы с тобой
Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось…
Как это началось? Да, летом, в сильный зной,
Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да, васильки, васильки…
Много мелькало их в поле…
Помнишь, до самой реки
Мы их сбирали для Оли.

Олечка бросит цветок
В реку, головку наклонит…
«Папа, – кричит, – василек
Мой поплывет, не утонет?!»

Я ее на руки брал,
В глазки смотрел голубые,
Ножки ее целовал,
Бледные ножки, худые.

Как эти дни далеки…
Долго ль томиться я буду?
Всё васильки, васильки,
Красные, желтые всюду…

Видишь, торчат на стене,
Слышишь, сбегают по крыше,
Вот подползают ко мне,
Лезут всё выше и выше…

Слышишь, смеются они…
Боже, за что эти муки?
Маша, спаси, отгони,
Крепче сожми мои руки!

Поздно! Вошли, ворвались,
Стали стеной между нами,
В голову так и впились,
Колют ее лепестками.

Рвется вся грудь от тоски…
Боже! куда мне деваться?
Всё васильки, васильки…
Как они смеют смеяться?
. . . . . . . . . . . .

Однако что же вы сидите предо мной?
Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?
Вы избалованы моею добротой,
Но всё же я король, и я расправлюсь с вами!
Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме!
Для этого меня безумным вы признали…
Так я вам докажу, что я в своем уме:
Ты мне жена, а ты – ты брат ее… Что, взяли?
Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена.
Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни?
Что делать, милая, недаром вся страна
Давно уж требует твоей позорной казни!
Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор
И благости пример подам родному краю.
Я не за казни, нет, все эти казни – вздор.
Я взвешу, посмотрю, подумаю… не знаю…
          Эй, стража, люди, кто-нибудь!
          Гони их в шею всех, мне надо
     Быть одному… Вперед же не забудь:
     Сюда никто не входит без доклада.

<1890>

Анализ стихотворения Апухтина «Сумасшедший»

Стихотворение «Сумасшедший» было написано А.Н. Апухтиным в 1890 году, за два года до смерти, и является иллюстрацией всей творческой мощи поэта. Можно без преувеличения сказать, что оно стало плодом долгих раздумий, мучительного анализа собственного жизненного опыта и визитной карточкой автора. Такое произведение – шедевр – мог написать только гениальный поэт с тонкой ранимой душой.

При условии правильной расстановки акцентов стихотворение производит ошеломляющее впечатление, и его охотно берут для показа абитуриенты театральных вузов. Оно содержит попытку исследования потаенных уголков человеческого сознания, показывает, как тонка грань между нормой и безумием, как сложна природа человека – безмятежные воспоминания героя неожиданно трансформируются в мучительные болезненные эмоции, провоцируют психической кризис. Поэт подобно психиатру внимательно отслеживает смену настроений героя – от надменной снисходительности, которую сменяет период просветления, до немотивированной агрессии.

Стихотворение по форме представляет собой драматический монолог человека с расстроенным рассудком – живую, взволнованную речь, и композиционно делится на три части. Центральная (лирическая) часть и по построению, и по тематике кардинально отличается от двух других. Этот прием позволяет автору создать контраст, который подчеркивает безнадежность положения героя, его трагическое раздвоение, и отделить героя от собственного «я».

Хотя автор использует средства художественной выразительности, – метонимию «страдаешь глазами», «смущают мысль», «пример благости», эпитеты «дерзкие глаза», «бледные ножки», невиданные «красные, желтые васильки» как символ сумасшествия, безмятежное олицетворение «все улыбалось», переходящее в душераздирающий кошмар – «васильки …торчат на стене, … сбегают по крыше, подползают…, лезут все выше и выше, смеются…, вошли, ворвались, … впились», на первый план выходят не они, а тематика стихотворения – крик души беспомощного человека.

Произведение представляет собой чудовищную антитезу – трагедию маленького человека, возомнившего себя властелином мира. И, хотя в стихотворении нет мотива социальной несправедливости, столкновения роковых сил, глубокая тоска героя не воспринимается только как стон безумного человека: «Рвется вся грудь от тоски…Боже! Куда мне деваться?» Возможно, автора, уже неизлечимо больного, мучило предчувствие собственной скорой смерти.