«Лесные травы» К. Бальмонт

Я люблю лесные травы
      Ароматные,
Поцелуи и забавы,
      Невозвратные.

Колокольные призывы,
      Отдаленные,
Над ручьем уснувшим ивы,
      Полусонные.

Очертанья лиц мелькнувших,
      Неизвестные,
Тени сказок обманувших,
      Бестелесные.

Все, что манит и обманет
      Нас загадкою,
И навеки сердце ранит
      Тайной сладкою.

Сборник «Горящие здания» (1900). Раздел «Мимолётное».

Анализ стихотворения Бальмонта «Лесные травы»

Стихотворение «Лесные трава» входит в цикл «Мимолетное» сборника «Горящие здания», который увидел свет в мае 1900 года. Этот раздел представляет собой собрание легких пейзажных зарисовок настоящих и вымышленных ландшафтов.

Это лирическое стихотворение открывает цикл. Оно состоит из четырех строф. В каждой нечетной строке содержится не более пяти слов, четные строки состоят из одного-двух. Причем, самые длинные строки находятся в последнем четверостишии, которое подводит итог всему произведению.

Интересно наблюдать за развитием образов данного произведения. Несмотря на то, что в начале оно представляет собой изображение вполне реального пейзажа, к концу автор и читатель все больше погружаются в мир мистического и эфемерного. В первой строфе присутствует и сам автор, которой представляется как художник. Стоя перед мольбертом, он вспоминает минуты счастья на фоне знакомой родной природы и наносит на холст линии и мазки. Перед нами поднимаются упругие стебли лесных растений, невольных свидетелей любовных ласк и игр.

Вторая строфа наполняет читателя каким-то удивительным спокойствием:
Колокольные призывы
Отдаленные,
Над ручьем уснувшим ивы
Полусонные.

Контуры предметов размываются, краски теряют яркость и становятся блеклыми. Этот эффект достигается благодаря аллитерациям и ассонансам. Автор использует протяжные плавные гласные «о», «и», «ы» и гулкие длинные сонорные согласные «л», «н»: «колокольные», «отдаленные», «полусонные».

В третьем четверостишии картина и вовсе теряет привычные свойства. Вместо знакомых фигур и вещей на полотне появляются призрачные тени, а лица, принадлежащие незнакомцам, так и мелькают перед глазами. Словно какой-то фантастический вихрь смешивает реальное и нереальное в одно целое:
Тени сказок обманувших,
Бестелесные.

Последняя строфа погружает читателя в транс. Слова, прежде рисовавшие знакомые образы, теперь звучат как заклинание. Лирический герой куда-то исчезает. Лишь по тонким намекам – «и навеки сердце ранит» – можно понять, что этот потусторонний мир является душой героя, его сознанием. Это царство воспоминаний, настоящих и придуманных образов, где все перемешивается, сочетается причудливым способом, чтобы дать пищу для новых творческих замыслов. Это своеобразная внутренняя мастерская художника, где он творит новые миры.

Конечно, можно трактовать символы, содержащиеся в стихотворении иначе. В этом и проявляется удивительный талант Бальмонта как символиста, каждые образ которого вмещает множество смыслов.