«Только девочка» М. Цветаева

Я только девочка. Мой долг
До брачного венца
Не забывать, что всюду – волк
И помнить: я – овца.

Мечтать о замке золотом,
Качать, кружить, трясти
Сначала куклу, а потом
Не куклу, а почти.

В моей руке не быть мечу,
Не зазвенеть струне.
Я только девочка, – молчу.
Ах, если бы и мне

Взглянув на звезды знать, что там
И мне звезда зажглась
И улыбаться всем глазам,
Не опуская глаз!

1909–1910 гг.
Сборник «Волшебный фонарь» (1912). Раздел «Дети растут».

Анализ стихотворения Цветаевой «Только девочка»

Явный автобиографизм, обусловивший детальное развитие темы детства, повлиял и на облик героини ранних цветаевских творений. Красивая, как кукла, синеглазая девочка в розовом платьице, отважная девушка, пришедшая на первое свидание, стремительно взрослеющая «мятежница» –гимназистка – в таком контексте закономерно появление мотива гендерных ожиданий. Последний заявлен в произведении «В Люксембургском саду»: лирическое «я», наблюдая за гармоничными сценами из городской жизни, примеряет на себя роль счастливой нежной матери. Одновременно осознается ограниченность традиционного амплуа, метафорически обозначенного как «плен колыбели».

Заглавие стихотворения, датированного 1909–10 гг., включает в себя частицу «только», которая наделена значениями выделения и ограничения. Фраза из названия функционирует в тексте в качестве лексической анафоры. Повторяя заученную характеристику применительно к себе, субъект речи указывает на несамостоятельность собственного поведения, необходимость действовать в узких рамках, продиктованных патриархальной моралью.

Описывая гендерные обязанности героини, поэтесса прибегает к классической антитезе агрессивных волков и покорных овец, которая имеет библейские корни. В первой строфе указан временной предел, в течение которого роль девочки остается неизменной: ее удел до замужества – внешняя сдержанность, тайные мечты о несбыточном, игра в куклы, подготавливающая подрастающего ребенка к материнским заботам. От маленькой героини, копирующей действия взрослых, ожидают старательного и усердного отношения к игре: для изображения длительного процесса укачивания куклы привлекаются три однородных сказуемых.

Содержание третьего четверостишия посвящено родам занятий, недоступным для лирического субъекта. В эпизоде преобладают синекдохические образы, ряд которых открывает рука героини. Атрибутами недосягаемого становятся меч и струна, символизирующие мужество, военную доблесть, силу и искренность эмоциональных проявлений.

Идейное содержание финальной части демонстрирует отношение субъекта речи к морально-нравственным установкам, подробно описанным выше. Протест, адресованный общественному давлению, не явен, он живет лишь в мыслях юной мечтательницы. Она желает обрести уверенность и получить право открыто откликаться на позитивные чувства окружающих.